Зіткнення з абстрактним живописом - завжди цікавий досвід пізнання самого себе через відмову від усталених уявлень. Незважаючи на мінімалістичність форм і кольору, таке мистецтво може здатися складним глядачеві (Далі мовою оригіналу).
Как и духовная практика, работа с абстрактной живописью предполагает определённый душевный труд - нелёгкий, зато ведущий к совсем другим психическим состояниям. В равной степени и для художника, и для зрителя. Но в этом и заключается самый главный вызов самому себе - попытаться выйти за пределы телесного и материального, оттолкнуться от комфортной системы бытийности и осознанно попробовать себя понять.
В галерее “Bottega” открылась выставка Тиберия Сильваши под названием “Настоящее время или пространство вдоха-выдоха”. Любой зритель, которому знакомо творчество художника, согласится, что очень сложно прийти на выставку Сильваши, не имея никаких ожиданий заранее. И тот же зритель согласится с тем, что заранее ожидать чего-то от Тиберия - полная нелепость. Взаимодействие с искусством в этом случае происходит исключительно на территории искусства, а не в предварительных мысленных установках.
Работы, размещённые в обоих залах, только очень условно можно назвать картинами. Никаких нарративов, объясняющих содержание и материал. По сути, только наличие галерейных стен позволяет говорить о формате картины. Сами же полотна - монохромные репрезентации цвета - выходят за пределы формата. Они обладают разной фактурой, обусловленной вариацией материалов - от промышленной эмали до масляной краски. Казалось бы, ничто не говорит о присутствии художника или о его жесте. Только потоки краски, вырывающейся из-под основного цвета на краях холстов, намекают на наличие акта творчества.
“Не ново” - скажет зритель - “было у Малевича, у Ива Кляйна - у многих за последние сто лет”. Но стоит немного понаблюдать за зрителем: сталкиваясь с произведением, он по привычке ищет понимания работы вне её самой, в дополнительных, описывающих контекст элементах. Становится понятно, что не новаторство в этом случае важно, а актуальность метода, которая не зависит от времени. И именно поэтому название “Настоящее время” срабатывает безапелляционно.
Творчество Тиберия Сильваши самодостаточно и не требует описательного подхода. Тем не менее, сам художник, как человек полностью отдающийся своему делу, готов снова и снова полемизировать об истории человечества и месте искусства в этой истории. Тиберий говорит негромко, но очень быстро и увлечённо. Он смотрит прямо в глаза, немного наклоняется и с видом заговорщика рассказывает о магических и сакральных пространствах, о тайне и о замедлении времени, и о том, что мы все живём в матрице.
Вы осознанно оставляете только следы присутствия художника?
Тиберий Сильваши: Это стратегическая анонимность. Хотя жест всё равно остаётся: я сознательно оставляю все нижние слои - они запечатлены на бордюрчике. Ты проживаешь как будто последний слой, понимая, что вся археология и культурные слои спрятаны всередине. Всё присыпано песком времени и тебе приходится довольствоваться тем, что ты видишь. А оказывается, есть ещё вещи скрытые и нескрытые. Очень важно, что ты проживаешь время, пытаясь понять - скрытое оно или нет.
В данном случае художник выступает в роли того, кто даёт возможность увидеть. А его личная история где-то присутствует?
Т.С.: Я стараюсь убрать её полностью. Я инвестирую свою жизнь в работу и время проживания работы, по сути, и есть моя личная история. Она состоит из этической позиции, из моральной позиции, эстетической позиции - всех вещей, которые ты так или иначе проживаешь каждый день. Но она в принципе не должна быть показана в искусстве, за исключением некоторых странных поверхностей, которые не обязательно прочитать, но прожить.
500 лет существования картины как таковой - это 500 лет картины мира, его описание. С Даниилом Даниловичем Лидером мы когда-то хотели написать историю чёрного квадрата. Я назвал это принципом двери: чёрный квадрат заканчивает 500-летнюю историю, но одновременно открывает что-то другое. А что? И вот тут мы оказываемся в ситуации, когда литературоцентричная описательность мира должна перейти во что-то другое. Мы имеем дело с совершенно другой реальностью. Я в тексте к выставке сделал две ссылки - на монахов и на иконоборцев. Очень важная вещь - прорваться сквозь пелену описательности к реальности. Я даю возможность увидеть себя. Искусство - это зеркало, в котором ты начинаешь смотреть на себя.
Один из самых страшных терминов, которые существуют - самовыражение. Ничего страшнее самовыражения в искусстве не бывает. Есть совершенно высшая реальность, она исключительно делается искусством. Иначе бессмысленно этим заниматься. Вот когда ты спрячешься, тогда и начинается настоящее искусство.
В личной истории ты проходишь путь от описания через некую рефлексию, к той стадии, когда уже ничего не остаётся, и ты просто растворяешься в плоскости. Пространство и время - это базовые категории, с которыми ты начинаешь работать.
Зрителю сегодня очень сложно без описания: просто смотреть, созерцать или переживать ему тяжело. И в это время художники всё больше хотят вернуть искусство в область трансцендентного, предоставить взаимодействие человека с сакральным на территории искусства...
Т.С.: Моя работа об этом же, я просто не всегда акцентирую многие из этих моментов, понимая, с чем я имею дело. Двадцать лет назад, когда я начинал всё это движение, у нас не было публики. Мы воспитали людей, которые как минимум не отворачиваются. Раньше люди просто не понимали, с чем они имеют дело. И сейчас я осознанно сталкиваю, принципиально доводя его до того, чтобы не было вообще никакой описательности.
Я бы даже убрал понятие композиции. Композиция целиком относится к станковой картине, которой 500 лет: даже если точка поставлена - это уже композиция. А я хочу убрать это всё. Всё. Осталась только некая сущность, которая переводит тебя в совершенно другое состояние.
Я всё время говорю о замедлении времени. Например, галерея White Cube - выстраивает пространство таким образом, что уходишь от обычного профанного времени в совершенно другое время. Переход - это самое главное. Иначе искусство бессмыссленно. Иначе мы превращаемся в Голливуд.
Уже достаточно длительное время искусство гораздо больше аппелирует к телесному, нежели к трансцендентному...
Т.С.: Есть то, что называется украинской визуальностью - матрицей, которая строится на вещах и моделях, которые за всю историю человечества и европейской культуры чередовались постоянно. Это вещи, связанные с трансцендентностью, - я обозначаю их как вертикаль, и горизонталь, которая работает с рассказом. В украинском искусстве мы имеем дело с магическим пространством, сакральным пространством (религиозная живопись), секулярным пространством (от Возрождения до нашего времени) и где-то с 60-х гг. мы работаем с так называемым манипуляционным пространством.
До XVII-XVIII века на Украине сосуществовали совместно магическое и сакральное пространства. Мы имели пространство иконы как таковой. Далее - мы получаем с Запада барокко - такой себе китч Возрождения, который укладывает вертикаль визуальной культуры трансцендентной в горизонталь рассказа. С этой горизонталью связаны и петербургский академизм, и передвижники, и Мир искусства. И только в десятые годы выстраивается вертикаль через авангард. Потом соцреализм нас укладывает опять и так мы доходим до конца 80-х годов, когда для Украины был важен выбор модели. Выбор модели происходил странным образом: Парижская коммуна выбрала трансавангард и уложилась в рассказ, мы попытались выстроить вертикаль. Чередование этих моделей происходит на протяжении всей истории. Мы каждый раз пытаемся говорить о том, что кто-то впереди, а кто-то сзади, а на самом деле - всё соответствует матрице.
